Современная религиозная политика Узбекистана — это мост между двумя эпохами. С одной стороны — наследие Ислама Каримова, где мечети превращались в «зоны строгого режима», а борода или чтение Корана становились статьей Уголовного кодекса. С другой — «Новый Узбекистан» Шавката Мирзиёева, где азан звучит с минаретов, а паломники тысячами отправляются в Мекку. Этот контраст — ключ к пониманию только что принятой Концепции обеспечения свободы совести граждан и государственной политики в религиозной сфере в Республике Узбекистан, призванной зацементировать хрупкий баланс между свободой и контролем.
Приход Мирзиёева ознаменовался довольно символическими жестами. В 2017 году впервые за много-много лет в городах Узбекистана открыто зазвучал азан — призыв к молитве, который Каримов называл «исламистской провокацией». За короткий срок было восстановлено 300 исторических мечетей, включая медресе Улугбека в Бухаре. Но главным стал указ о ликвидации «черных списков»: из-под надзора спецслужб одномоментно вышли 16 тысяч человек.
Новая Концепция прямо указывает на риски использования религии в политических целях и необходимость противодействия экстремизму через образование и социальные программы. Парадоксально, но именно либерализация религиозной политики потребовала более жесткого законодательного регулирования для предотвращения злоупотреблений. Новый документ развивает положения Конституции 2023 года, где закреплен светский характер государства (ст. 1) и свобода совести (ст. 35). Он конкретизирует закон «О свободе совести и религиозных организациях», упростивший в 2020-х регистрацию религиозных объединений и ввоз литературы. Однако в отличие от предыдущих актов, Концепция впервые вводит четкое определение светскости как «системы норм, основанной на общечеловеческих ценностях и верховенстве закона».
Притом что 96.5% населения идентифицируют себя как мусульмане, Концепция избегает термина «государственная религия», подчеркивая равноправие конфессий. Однако меры поддержки ислама со стороны современного узбекского государства очевидны: в три раза увеличена квота на хадж (с 5,2 тысячи до 15 тысяч человек), действуют 2074 мечети против 89 в 1991 году, созданы 4 исламских вуза, включая Международную академию имени Имама Бухари. Этот парадокс объясняется в тексте концепции: «Светское государство создает условия для гармоничного развития религиозных ценностей».
Таким образом, поддержка ислама рассматривается как сохранение культурного наследия, а не как отход от светскости. Пример — реставрация памятников в Самарканде, где исламская архитектура стала частью национального бренда.
Даниил Кислов, главный редактор портала «Фергана.Медиа»