В рамках проведения XXXIII Ассамблеи Совета по внешней и оборонной политике (СВОП) прошла дискуссия о влиянии на степень устойчивости страны внутреннего состояния государства и социума. Дискуссия проходила в закрытом режиме, но основные тезисы опубликованы на сайте СВОП.
Несмотря на поддержку российской армии и высокий уровень доверия президенту, отсутствует мобилизационное сознание и единый образ будущего. Граждане по-разному представляют образ желаемого будущего, сохраняются межпоколенческие различия. Пока «гнутся шведы», настрой позитивный. Все хотят победы, никто не хочет поражения – кроме тех, кто уехал и не хочет возвращаться. Но, как только снизится угроза, разногласия дадут о себе знать.
Ощущение потери консолидации проявляется во всплеске мигрантофобии, которая поддерживается определёнными политическими силами. Это не страх мигрантов, а ощущение неблагополучия и психологического нездоровья. Присутствует психологическая усталость и истощённость, общество оказалось в сложной ситуации ещё до пандемии, с момента объявления конституционной реформы.
Понимание справедливости меняется. Справедливость – не равенство в бедности, как было ранее, а равенство в разделении тягот, которые накладывает специальная военная операция («пусть тяжело будет всем, а не только нам»). И это требование парадоксально выполняется. Мнение о том, что общество устроено справедливо, разделили более половины сограждан. Почему это так? У всех есть тяготы и ограничения. На фоне предыдущих лет оценки улучшились. Но что будет, если тягот станет меньше?
Война и мир
Российское общество всё ещё довольно косно, неспособно оперативно меняться. Серьёзная проблема – общество хочет слышать то, что приятно слышать. В медийном пространстве усиленно нагнетается надежда на скорое завершение специальной военной операции (СВО). Это преждевременно. Сигналы к скорому завершению боевых действий вводят в заблуждение. Даже если СВО завершится, период противостояния с Западом только начался, и никто не знает, куда заведёт этот путь.
Тяжесть, которая легла на воюющих, не недооценена, а сильно упрощена. Мало кто понимает, что такое «наши войска» и через что им приходится проходить на поле военных действий. СМИ не дают полной картины. Противник сохраняет боевую устойчивость, способность проводить крупные военные операции, осуществлять планирование и прочее. Противник сохраняет определённые возможности действовать решительно и дерзко. Если отбросить все дипломатические сигналы – на земле, на поле боя, маркера скорой победы нет, потому что противник сохраняет боевую устойчивость.
Волонтёрство – плавильный котёл, который объединяет людей, от чего-то бегущих или не нашедших себя в обычной жизни. Волонтёрская среда и работа меняют людей и к лучшему. Помощь родным превращается в помощь «пацанам». Эти сообщества будут эффективны впоследствии, могут превратиться в очень успешный бизнес или в очень полезные НКО. Волонтёры показали другое лицо страны жителям новых территорий. Они оказывают большую помощь в адаптации к российской административно-правовой системе, к которой новые граждане оказались во многом не готовы.
Война касается не только боевых столкновений, но и мобилизации всего общества – в экономической, политической, дипломатической, духовной сферах. Если её не будет, победы достичь нельзя.
Экономическая политика способствует нарастанию разрыва между гражданским и военным сектором. Официальная политика – охлаждение и торможение экономического роста с целью победы над инфляцией. Но она бьёт по тем, у кого нет доступа к бюджетным деньгам. Экономика может быть устойчивой, но устойчивой финансово-экономической модели нет.
Если Глобальный Юг выдержит, нас может ожидать совершенно другой, многополярный мир, без зависимости от доллара.
Миграция и общее прошлое
Что значит фраза «любовь к России»? И нужно ли нам её добиваться или преимущества, которые миграционная составляющая даёт для хорошего отношения со стороны населения референтной страны? Соблюдают ли люди, приезжающие к нам, наши порядки и разделяют ли наши ценности? Обладаем ли мы достаточным влиянием на эти референтные страны, чтобы они не вступали в антироссийские блоки, не размещали чужие базы на своей территории? Так или иначе мы говорим про влияние.
Каковы инструменты этого влияния? Есть марксистский подход – экономический базис и гуманитарная надстройка. Это не работает, мы это знаем на примере Украины. Феноменальное взаимопроникновение экономик, огромные инвестиции, технологические и промышленные цепочки – ничего не сработало. Можем ли мы «выезжать» только на гуманитарном влиянии? Любовь к советской родине и георгиевские ленточки не заменят ноутбуки для учеников школ (которые может подарить и Турция). Необходимо сочетание двух инструментов.
Встаёт вопрос о ресурсной наполненности гуманитарной политики и попытках оказывать влияние. Нарратив для ближнего зарубежья о том, что мы вместе победили нацизм и совместно понесли жертвы, находит отклик, но таких людей будет становиться всё меньше. Рано или поздно наступит предел ностальгии, который мы используем для нашего влияния. И чем быстрее мы это поймём, тем лучше. Это неизбежно уйдёт.
Мы апеллируем к странам, исходя из наших общих побед и общего культурного пространства. Нельзя рассказывать населению этих стран о братстве, нашем едином прошлом и блистательном совместном будущем, одновременно говоря о том, что мы не хотим, чтобы их дети учились в наших школах. Это не сочетается, и придётся сделать выбор.
Почему болезненна поколенческая история? Нашей страной руководят люди, которые всю свою сознательную жизнь строили СССР. Понимая это, центральноазиатские партнёры готовы эксплуатировать это прошлое для достижения своих целей, говоря российскому руководству приятные вещи, но действуя без учёта его интересов.
Наступательная дипломатия и новый подход
Во внешней политике мы легитимисты и работаем только с официальными властями, правящими партиями и так далее. Пример, который всем известен – Украина. Мы полагали, что договоримся с аристократией, а она расплатится с собственным населением нашими скидками на газ. Потом аристократию выгоняют, и мы остаёмся один на один с «обработанным» Западом (по линии гражданского сектора) населением. Но Россия считает, что не должна работать с неправительственным сектором, оппозицией и прочими. Кажется, что Россию за это уважают («вы не такие, как все»). Насколько мы готовы и дальше играть в эту игру? Или стоит вступить в борьбу на поле, где уже давно работают наши противники и конкуренты? Если мы хотим реально влиять, в том числе в Европе, нужна наступательная позиция, работа с гражданским обществом, с оппозицией и другими группами.
Ассамблея СВОП – ежегодное общее собрание членов и гостей Совета по внешней и оборонной политике, российских учёных, политиков, предпринимателей и общественных деятелей. Повестка дня Ассамблеи ежегодно формируется президиумом организации и посвящена наиболее актуальной для каждого года проблеме общественной жизни России. Первая Ассамблея состоялась в 1992 году.
Фото: Анвар Галеев